Автор - Нина Всеволодовна Кудрявцева, дочь Веры Михайловны. Оригинал находится по адресу
Вера Михайловна Кудрявцева родилась 29 сентября 1899 года в деревне Ознобищино Ардатовского уезда Нижегородской губернии, где ее бабушка, бывшая крепостная крестьянка, была управляющей крохотного барского именья.
Мать Веры Михайловны, Александра Ивановна, окончила только три класса сельской приходской школы. Но она любила и прекрасно знала русскую классическую литературу. Помнила наизусть множество стихов Пушкина, Лермонтова, Некрасова и очень любимого ею А.К. Толстого. Она была живой, остроумной женщиной, человеком большой душевной щедрости, естественно и незаметно воплощавшей в своей жизни образы некрасовских героинь. Из шестерых ее детей выжили и выросли двое – первенец сын Виктор и дочь Вера, или по-домашнему Ляля.
Отец Веры Михайловны, Михаил Иванович Кудрявцев, был уроженцем Казани. Он работал техником в системе водного транспорта Казани и Перми. В Томск, по приглашению переведенного в Сибирь начальника, семья Кудрявцевых переехала в 1913 году.
Девочка росла любимицей отца, человека незаурядного во всех отношениях. Он прекрасно плавал, ездил верхом, стрелял, танцевал, чертил и рисовал. И мог бесконечно налаживать свой велосипед, предмет по тем временам редкостный и ценный. Руки у него были воистину золотые, терпение и настойчивость – беспредельны. Он чинил любую хозяйственную утварь, делал детям деревянные коньки с проволочными полозьями, малышам шил обувь, подшивал валенки.
В Томске, как и в Поволжье, каждое лето семья проводила на брандвахте – Михаил Иванович руководил землечерпательными работами по поддержанию русла Томи пригодным для судоходства. Под его техническим руководством и при его непосредственном участии была проведена реконструкция и ремонт моста через Ушайку в городе Томске.
Всему, что он умел, отец научил свою любимицу, дав ей чисто мужское воспитание. Ляля унаследовала золотые руки отца и его многочисленные таланты.
Отец рано научил Лялю читать. И в гимназию девочку отдали совсем крохой. Первая, с восторгом принесенная домой, отметка оказалась единицей. Пришлось родителям объяснить малышке, что хороши не любые отметки, а только хорошие. Кроха объяснение выслушала, усвоила и получала в дальнейшем только пятерки.
Шестнадцати лет Ляля окончила Мариинскую женскую гимназию с золотой медалью и «дипломом домашней учительницы», и поступила на Сибирские высшие женские курсы на отделение естественных наук. Элементам практической геодезии и топографии ее обучил отец, он же зажег в ней тягу к путешествиям, новым местам, неведомым дорогам.
Муза дальних странствий уводила Лялю в леса и поля томских окрестностей, потом в серьезные путешествия по Алтаю с братьями Троновыми, в экспедицию по исследованию режима горных рек Алтая, в спортлагерь массового восхождения на Белуху… Позже, уже посвятив себя физике, Вера Михайловна будет стремиться каждое лето вырываться в путешествия по одному из немногих в те времена туристических маршрутов.
Почему же все-таки физика, а не геодезия, геология, география стала главным делом ее жизни? Может быть, сказался элемент случайности – при широкой и разнообразной одаренности она могла проявить себя где угодно и быть кем угодно. А может быть, закономерность сделанного выбора была связана с буйной молодостью физики двадцатых годов, с открывавшимися дразнящими горизонтами теории относительности, квантовой механики и радиохимии?
На первый взгляд математика и физика вошли в ее жизнь действительно случайно. Как-то, уже в конце первого семестра, Ляля зашла за подругой на занятия по математике. И вдруг остро и определенно почувствовала, что именно этого не хватает в ее сегодняшнем бытие. Недаром, наверное, была она ученицей Надежды Алексеевны Красиной, сумевшей обучить своих гимназисток основам дифференциального и интегрального исчисления и пленить их сердца изысканной логикой математики.
Начальство курсов против перевода на математическое отделение не возражало. Дома – тоже. Только удостоверились, что математическое отделение тоже дает своим выпускникам право на преподавание в гимназии. Перевод состоялся. Но уже начинались экзамены, и первую в своей жизни сессию Ляле пришлось сдавать по чужим конспектам, часто по индивидуальной договоренности с преподавателями.
На экзамене по математическому анализу произошел казус. Сформулированной в билете теоремы в конспектах не было. Немного поразмыслив, Ляля сконструировала доказательство сама. Профессор, выслушав ответ, сказал, что она – молодец, раз сумела разобрать по учебникам теорему, опущенную в лекционном курсе. О том, что доказательство – экспромт, Ляля, разумеется, умолчала. О том, что учебники достать почти невозможно – тоже.
Потом в ее жизнь властно ворвалась физика. Молодой профессор Владимир Дмитриевич Кузнецов опускал в жидкий воздух белые хризантемы, изящными ударами стеклянной палочки обламывал заледеневшие лепестки, удивлял и завораживал курсисток. Он сразу заметил способную девушку, пригласил работать в лабораторию.
Аспирант технологического (ныне политехнического) института Николай Николаевич Семенов, будущий академик и нобелевский лауреат, организовал кружок по решению задач по электродинамике. Кроме Ляли туда ходили Маруся Большанина, Толя Аравийская и Алеша Баландин. В лаборатории Семенова обсуждались возможности превращения всех элементов друг в друга – старая мечта алхимии на новом уровне.
Когда встал вопрос о закрытии Высших женских курсов и об их слиянии с университетом, Ляля училась на третьем, предпоследнем курсе. Но университетский физмат, открытый в 1917 году, до четвертого курса еще не дорос. Предстояло или пропустить год, или сдавать за университет экстерном. Ляля выбрала последнее. И в двадцать лет стала обладательницей свидетельства об окончании университета (дипломов тогда уже и еще не существовало).
Сразу после последнего экзамена она заболела. Менингит. В те годы 99% заболевших умирали или становились идиотами. Ей повезло. Она попала в 1% выздоровевших счастливчиков.
Еще в 1919 году, когда ей угрожало годичное безделье, Ляля устроилась ассистентом – геофизиком при Институте исследования Сибири. После болезни стала работать вычислителем службы времени при астрономической обсерватории ТГУ (так громко именовался столик для наблюдений во дворе университета, несколько простейших астрономических приборов, да группа энтузиастов, которая ухитрялась вести систематические наблюдения и снабжать вычислителей обильным материалом для расчетов).
Вычислителем Ляля работала недолго. Н.Н. Семенов, вернувшийся тем временем в Ленинград, прислал ей приглашение приехать работать в знаменитые ЛФТИ и Политех.
Было голодное начало двадцатых годов. Ляля хотела оформиться студенткой последнего курса, углубить и закрепить взятое штурмом. Но… преподавателю полагался паек, которого не было у студентов. Заботливый шеф оформил ее преподавателем, уговорил. А ей был только двадцать один! Киты из «бывших» косились – девчонка! Студенты, все старше нее годами, почти сплошь парни из революционной молодежи, сторонились – преподаватель! Не выдержав нелепой неопределенности своего положения, она сбежала. Домой, в Томский университет. С тем, чтобы больше с ним не расставаться почти до конца. Летние путешествия, разумеется, не в счет.
Так, в конце 1922 года В.М. Кудрявцева стала ассистентом сначала кафедры геофизики, а затем кафедры физики Томского университета.
В ее жизни было многое кроме физики. И экспедиции, о которых уже говорилось, и серьезная учеба в студии у художника акварелиста Вадима Матвеевича Мизерова, и коньки (фигурные еще в гимназические годы, позже беговые), лыжи, волейбол, теннис (во дворе индустриального института был неплохой корт), прыжки с парашютной вышки, плавание. Участие в соревнованиях, сдача нормативов, значки: ГТО, «Ворошиловский стрелок», ПВХО всех ступеней (тогда это было всерьез и очень непросто). Походы за реку в бор, охота, велосипед… Всего ей было мало, все хотелось успеть!
Так было и в физике. Чем только она не занималась! Кристаллами и вообще процессами в твердых телах – с В.Д. Кузнецовым и М.А. Большаниной, фото электропроводностью, газовым разрядом и рамановскими спектрами – с П.С. Тартаковским, физической химией – с М.И. Усановичем, оптикой и спектроскопией – с Н.А. Прилежаевой, люминесценцией и люминесцентным анализом… Все с увлечением, все на высшем уровне. Умелый экспериментатор, она специально училась слесарить у знаменитого на весь город механика самоучки Григория Ивановича Рычкова, овладела тонкостями вакуумной стеклодувной техники, фотографирования. Предполагалась длительная командировка в Германию, и она штудировала немецкий язык, занимаясь сразу у двух преподавателей.
Степень кандидата наук В.М. Кудрявцевой присудили без защиты, по совокупности сделанных и опубликованных работ. А докторскую «Строение и свойства серной кислоты и других кислородных кислот» она защитила осенью 1938 года вместе со ставшей близким и верным другом Натальей Александровной Прилежаевой. И были они двое первыми в Союзе женщинами физиками, получившими ученую степень доктора наук.
Вера Михайловна обладала одним из главных достоинств экспериментатора – уменьем гибко изменять тактику и технику эксперимента, находить новые, неожиданные решения. В конце сороковых годов многим исследователям не давала покоя так называемая «кандолюминесценция». Много позже выяснилось, что под общей этикеткой объединялись различные явления, сходные только внешне. Вера Михайловна предположила, что для веществ, с которыми она работала, «кандо» эффект сводится к обычному «черному» излучению, замаскированному коэффициентом, который учитывает отклонение изучаемого объекта от абсолютно черного тела. По закону Вина желтое свечение таких веществ при нагревании должно делаться голубым. Наглядно и просто! Московские люминесцентщики завистливо удивлялись: «В самом деле, голубое!» Не зря Сергей Иванович Вавилов, академик и президент АН СССР, считал Кудрявцеву одним из лучших экспериментаторов физиков Союза!
Ей было также присуще четкое воображение конструктора. Оно помогало не только создавать удивительные по простоте и остроумию экспериментальные установки, но и находить для своих идей законченные технические решения, конструировать аппаратуру. Ею были сконструированы и переданы в промышленное производство самые разнообразные приборы, такие как солнечный люминесцентор для экспресс анализа минералов в полевых условиях – геологам, прибор для контроля за яркостью стрелок манометров – томскому заводу «Манометр». В военном 1943 году за одно из изобретений Вера Михайловна получила премию наркомата обороны. В 1944 году – орден «Знак Почета».
В июне 1945 года она была приглашена на юбилейную сессию Академии наук. Вместе с юбилярами присутствовала на торжественном Параде Победы. Гремели фанфары, победители бросали к подножию мавзолея немецкие боевые знамена. Незабываемые минуты Величия и Славы!
Вера Михайловна утверждала, что для сохранения широты кругозора экспериментатор должен читать курс лекций по общей физике, по крайней мере, раз в три года. И сама неукоснительно следовала этому правилу. Были также спецкурсы: электронных явлений, фотохимии, курс физической химии на химфаке. Руководство курсовыми и дипломными работами, аспиранты. Трое из них: Клавдия Васильевна Шалимова, Владимир Алексеевич Соколов и Филипп Филиппович Гаврилов, развивая и продолжая начатое вместе с Верой Михайловной, защитили докторские диссертации.
Как лектор она умела увлечь и зажечь студентов своей собственной взволнованной увлеченностью. Ее лекции заставляли думать, искать. Природа являлась перед слушателями во всей своей сложности, знание – незавершенным. В сравнении со строгим академическим стилем, когда излагаемый материал предстает в виде тщательно вылизанной истины в последней инстанции, лекции Веры Михайловны, вероятно, казались трудными для слабых студентов. Зато сильных они тревожили и возбуждали – хотелось вложить и свою долю труда в продолжение бесконечной дороги поисков истины.
Атмосфера увлеченности определяла и стиль работы научных семинаров лаборатории, где выступали с докладами и молодые сотрудники, и аспиранты. Кроме увлеченности они ценили в своем руководителе простоту и доброжелательность. С Верой Михайловной можно было обсуждать не только научные проблемы. Ей можно было, наконец, просто «поплакаться в жилетку». Не ко всякому декану в военное время рискнет подойти выпускница с просьбой распределить ее по месту жительства жениха. К Вере Михайловне, не задумываясь, обратилась Ирина Завьялова – и была распределена так, как ей хотелось. У жившей в общежитии Оли Семеновой выписывался из больницы отец. Куда поместить больного? Вера Михайловна предложила Оле свою квартиру, пустовавшую в летнее время. И так во всем. Свобода, простота и приветливость в общении – эти качества ценны в любом человеке. В руководителе ценнее стократ. Она давала многое, но и требовала полной отдачи, пуще всего презирая рабскую безынициативность.
Ясность и четкость, жесткая рациональность научной мысли (многие отмечали чисто мужской ум Веры Михайловны) гармонично сочетались в ней с пленительной женственностью. При всей своей учености, при всех своих деловых качествах она умела оставаться женщиной. Женщиной красивой и обаятельной.
Заведование кафедрой оптики и спектроскопии со дня ее открытия в 1938 году, заведование лабораторией, числившейся в СФТИ под разными названиями: фотоэлектрической, электронных явлений, фотохимической. Преподавание, научная работа. Разве мало для одного человека? Ей было мало.
Она активно участвовала в организации нового Сибирского физико-технического института, в частности выбирала и покупала дома для будущих сотрудников института. Работала в Менделеевском обществе, читала лекции от общества «Знание». В военные годы участвовала в работе Комитета Ученых, вела кружок текущей политики для лаборантов СФТИ. Была депутатом Томского горсовета, депутатом Новосибирского областного совета от города Томска. С 1939 года Кудрявцева -- декан физмата ТГУ, с 1944 года – проректор университета по научно-исследовательской работе.
В 1949 году приказом министерства профессор Кудрявцева переводится в Казахский университет. В начале января 1950 года выходит правительственное постановление об открытии в городе Алма-Ата физического института Академии наук. По этому постановлению директором и организатором нового института должна стать профессор Вера Михайловна Кудрявцева.
Она ждала этого назначения… и узнала о нем за несколько дней до смерти. 14 января 1950 года Вера Михайловна умерла. Осенью ей исполнилось пятьдесят лет. Только пятьдесят! Впереди открывались грандиозные перспективы, ожидали воплощения новые идеи. Она ушла из жизни на пороге исполнения своих планов, надежд и стремлений. Молодой и энергичной. Ушла на взлете.
Вера Михайловна Кудрявцева родилась 29 сентября 1899 года в деревне Ознобищино Ардатовского уезда Нижегородской губернии, где ее бабушка, бывшая крепостная крестьянка, была управляющей крохотного барского именья.
Мать Веры Михайловны, Александра Ивановна, окончила только три класса сельской приходской школы. Но она любила и прекрасно знала русскую классическую литературу. Помнила наизусть множество стихов Пушкина, Лермонтова, Некрасова и очень любимого ею А.К. Толстого. Она была живой, остроумной женщиной, человеком большой душевной щедрости, естественно и незаметно воплощавшей в своей жизни образы некрасовских героинь. Из шестерых ее детей выжили и выросли двое – первенец сын Виктор и дочь Вера, или по-домашнему Ляля.
Отец Веры Михайловны, Михаил Иванович Кудрявцев, был уроженцем Казани. Он работал техником в системе водного транспорта Казани и Перми. В Томск, по приглашению переведенного в Сибирь начальника, семья Кудрявцевых переехала в 1913 году.
Девочка росла любимицей отца, человека незаурядного во всех отношениях. Он прекрасно плавал, ездил верхом, стрелял, танцевал, чертил и рисовал. И мог бесконечно налаживать свой велосипед, предмет по тем временам редкостный и ценный. Руки у него были воистину золотые, терпение и настойчивость – беспредельны. Он чинил любую хозяйственную утварь, делал детям деревянные коньки с проволочными полозьями, малышам шил обувь, подшивал валенки.
В Томске, как и в Поволжье, каждое лето семья проводила на брандвахте – Михаил Иванович руководил землечерпательными работами по поддержанию русла Томи пригодным для судоходства. Под его техническим руководством и при его непосредственном участии была проведена реконструкция и ремонт моста через Ушайку в городе Томске.
Всему, что он умел, отец научил свою любимицу, дав ей чисто мужское воспитание. Ляля унаследовала золотые руки отца и его многочисленные таланты.
Отец рано научил Лялю читать. И в гимназию девочку отдали совсем крохой. Первая, с восторгом принесенная домой, отметка оказалась единицей. Пришлось родителям объяснить малышке, что хороши не любые отметки, а только хорошие. Кроха объяснение выслушала, усвоила и получала в дальнейшем только пятерки.
Шестнадцати лет Ляля окончила Мариинскую женскую гимназию с золотой медалью и «дипломом домашней учительницы», и поступила на Сибирские высшие женские курсы на отделение естественных наук. Элементам практической геодезии и топографии ее обучил отец, он же зажег в ней тягу к путешествиям, новым местам, неведомым дорогам.
Муза дальних странствий уводила Лялю в леса и поля томских окрестностей, потом в серьезные путешествия по Алтаю с братьями Троновыми, в экспедицию по исследованию режима горных рек Алтая, в спортлагерь массового восхождения на Белуху… Позже, уже посвятив себя физике, Вера Михайловна будет стремиться каждое лето вырываться в путешествия по одному из немногих в те времена туристических маршрутов.
Почему же все-таки физика, а не геодезия, геология, география стала главным делом ее жизни? Может быть, сказался элемент случайности – при широкой и разнообразной одаренности она могла проявить себя где угодно и быть кем угодно. А может быть, закономерность сделанного выбора была связана с буйной молодостью физики двадцатых годов, с открывавшимися дразнящими горизонтами теории относительности, квантовой механики и радиохимии?
На первый взгляд математика и физика вошли в ее жизнь действительно случайно. Как-то, уже в конце первого семестра, Ляля зашла за подругой на занятия по математике. И вдруг остро и определенно почувствовала, что именно этого не хватает в ее сегодняшнем бытие. Недаром, наверное, была она ученицей Надежды Алексеевны Красиной, сумевшей обучить своих гимназисток основам дифференциального и интегрального исчисления и пленить их сердца изысканной логикой математики.
Начальство курсов против перевода на математическое отделение не возражало. Дома – тоже. Только удостоверились, что математическое отделение тоже дает своим выпускникам право на преподавание в гимназии. Перевод состоялся. Но уже начинались экзамены, и первую в своей жизни сессию Ляле пришлось сдавать по чужим конспектам, часто по индивидуальной договоренности с преподавателями.
На экзамене по математическому анализу произошел казус. Сформулированной в билете теоремы в конспектах не было. Немного поразмыслив, Ляля сконструировала доказательство сама. Профессор, выслушав ответ, сказал, что она – молодец, раз сумела разобрать по учебникам теорему, опущенную в лекционном курсе. О том, что доказательство – экспромт, Ляля, разумеется, умолчала. О том, что учебники достать почти невозможно – тоже.
Потом в ее жизнь властно ворвалась физика. Молодой профессор Владимир Дмитриевич Кузнецов опускал в жидкий воздух белые хризантемы, изящными ударами стеклянной палочки обламывал заледеневшие лепестки, удивлял и завораживал курсисток. Он сразу заметил способную девушку, пригласил работать в лабораторию.
Аспирант технологического (ныне политехнического) института Николай Николаевич Семенов, будущий академик и нобелевский лауреат, организовал кружок по решению задач по электродинамике. Кроме Ляли туда ходили Маруся Большанина, Толя Аравийская и Алеша Баландин. В лаборатории Семенова обсуждались возможности превращения всех элементов друг в друга – старая мечта алхимии на новом уровне.
Когда встал вопрос о закрытии Высших женских курсов и об их слиянии с университетом, Ляля училась на третьем, предпоследнем курсе. Но университетский физмат, открытый в 1917 году, до четвертого курса еще не дорос. Предстояло или пропустить год, или сдавать за университет экстерном. Ляля выбрала последнее. И в двадцать лет стала обладательницей свидетельства об окончании университета (дипломов тогда уже и еще не существовало).
Сразу после последнего экзамена она заболела. Менингит. В те годы 99% заболевших умирали или становились идиотами. Ей повезло. Она попала в 1% выздоровевших счастливчиков.
Еще в 1919 году, когда ей угрожало годичное безделье, Ляля устроилась ассистентом – геофизиком при Институте исследования Сибири. После болезни стала работать вычислителем службы времени при астрономической обсерватории ТГУ (так громко именовался столик для наблюдений во дворе университета, несколько простейших астрономических приборов, да группа энтузиастов, которая ухитрялась вести систематические наблюдения и снабжать вычислителей обильным материалом для расчетов).
Вычислителем Ляля работала недолго. Н.Н. Семенов, вернувшийся тем временем в Ленинград, прислал ей приглашение приехать работать в знаменитые ЛФТИ и Политех.
Было голодное начало двадцатых годов. Ляля хотела оформиться студенткой последнего курса, углубить и закрепить взятое штурмом. Но… преподавателю полагался паек, которого не было у студентов. Заботливый шеф оформил ее преподавателем, уговорил. А ей был только двадцать один! Киты из «бывших» косились – девчонка! Студенты, все старше нее годами, почти сплошь парни из революционной молодежи, сторонились – преподаватель! Не выдержав нелепой неопределенности своего положения, она сбежала. Домой, в Томский университет. С тем, чтобы больше с ним не расставаться почти до конца. Летние путешествия, разумеется, не в счет.
Так, в конце 1922 года В.М. Кудрявцева стала ассистентом сначала кафедры геофизики, а затем кафедры физики Томского университета.
В ее жизни было многое кроме физики. И экспедиции, о которых уже говорилось, и серьезная учеба в студии у художника акварелиста Вадима Матвеевича Мизерова, и коньки (фигурные еще в гимназические годы, позже беговые), лыжи, волейбол, теннис (во дворе индустриального института был неплохой корт), прыжки с парашютной вышки, плавание. Участие в соревнованиях, сдача нормативов, значки: ГТО, «Ворошиловский стрелок», ПВХО всех ступеней (тогда это было всерьез и очень непросто). Походы за реку в бор, охота, велосипед… Всего ей было мало, все хотелось успеть!
Так было и в физике. Чем только она не занималась! Кристаллами и вообще процессами в твердых телах – с В.Д. Кузнецовым и М.А. Большаниной, фото электропроводностью, газовым разрядом и рамановскими спектрами – с П.С. Тартаковским, физической химией – с М.И. Усановичем, оптикой и спектроскопией – с Н.А. Прилежаевой, люминесценцией и люминесцентным анализом… Все с увлечением, все на высшем уровне. Умелый экспериментатор, она специально училась слесарить у знаменитого на весь город механика самоучки Григория Ивановича Рычкова, овладела тонкостями вакуумной стеклодувной техники, фотографирования. Предполагалась длительная командировка в Германию, и она штудировала немецкий язык, занимаясь сразу у двух преподавателей.
Степень кандидата наук В.М. Кудрявцевой присудили без защиты, по совокупности сделанных и опубликованных работ. А докторскую «Строение и свойства серной кислоты и других кислородных кислот» она защитила осенью 1938 года вместе со ставшей близким и верным другом Натальей Александровной Прилежаевой. И были они двое первыми в Союзе женщинами физиками, получившими ученую степень доктора наук.
Вера Михайловна обладала одним из главных достоинств экспериментатора – уменьем гибко изменять тактику и технику эксперимента, находить новые, неожиданные решения. В конце сороковых годов многим исследователям не давала покоя так называемая «кандолюминесценция». Много позже выяснилось, что под общей этикеткой объединялись различные явления, сходные только внешне. Вера Михайловна предположила, что для веществ, с которыми она работала, «кандо» эффект сводится к обычному «черному» излучению, замаскированному коэффициентом, который учитывает отклонение изучаемого объекта от абсолютно черного тела. По закону Вина желтое свечение таких веществ при нагревании должно делаться голубым. Наглядно и просто! Московские люминесцентщики завистливо удивлялись: «В самом деле, голубое!» Не зря Сергей Иванович Вавилов, академик и президент АН СССР, считал Кудрявцеву одним из лучших экспериментаторов физиков Союза!
Ей было также присуще четкое воображение конструктора. Оно помогало не только создавать удивительные по простоте и остроумию экспериментальные установки, но и находить для своих идей законченные технические решения, конструировать аппаратуру. Ею были сконструированы и переданы в промышленное производство самые разнообразные приборы, такие как солнечный люминесцентор для экспресс анализа минералов в полевых условиях – геологам, прибор для контроля за яркостью стрелок манометров – томскому заводу «Манометр». В военном 1943 году за одно из изобретений Вера Михайловна получила премию наркомата обороны. В 1944 году – орден «Знак Почета».
В июне 1945 года она была приглашена на юбилейную сессию Академии наук. Вместе с юбилярами присутствовала на торжественном Параде Победы. Гремели фанфары, победители бросали к подножию мавзолея немецкие боевые знамена. Незабываемые минуты Величия и Славы!
Вера Михайловна утверждала, что для сохранения широты кругозора экспериментатор должен читать курс лекций по общей физике, по крайней мере, раз в три года. И сама неукоснительно следовала этому правилу. Были также спецкурсы: электронных явлений, фотохимии, курс физической химии на химфаке. Руководство курсовыми и дипломными работами, аспиранты. Трое из них: Клавдия Васильевна Шалимова, Владимир Алексеевич Соколов и Филипп Филиппович Гаврилов, развивая и продолжая начатое вместе с Верой Михайловной, защитили докторские диссертации.
Как лектор она умела увлечь и зажечь студентов своей собственной взволнованной увлеченностью. Ее лекции заставляли думать, искать. Природа являлась перед слушателями во всей своей сложности, знание – незавершенным. В сравнении со строгим академическим стилем, когда излагаемый материал предстает в виде тщательно вылизанной истины в последней инстанции, лекции Веры Михайловны, вероятно, казались трудными для слабых студентов. Зато сильных они тревожили и возбуждали – хотелось вложить и свою долю труда в продолжение бесконечной дороги поисков истины.
Атмосфера увлеченности определяла и стиль работы научных семинаров лаборатории, где выступали с докладами и молодые сотрудники, и аспиранты. Кроме увлеченности они ценили в своем руководителе простоту и доброжелательность. С Верой Михайловной можно было обсуждать не только научные проблемы. Ей можно было, наконец, просто «поплакаться в жилетку». Не ко всякому декану в военное время рискнет подойти выпускница с просьбой распределить ее по месту жительства жениха. К Вере Михайловне, не задумываясь, обратилась Ирина Завьялова – и была распределена так, как ей хотелось. У жившей в общежитии Оли Семеновой выписывался из больницы отец. Куда поместить больного? Вера Михайловна предложила Оле свою квартиру, пустовавшую в летнее время. И так во всем. Свобода, простота и приветливость в общении – эти качества ценны в любом человеке. В руководителе ценнее стократ. Она давала многое, но и требовала полной отдачи, пуще всего презирая рабскую безынициативность.
Ясность и четкость, жесткая рациональность научной мысли (многие отмечали чисто мужской ум Веры Михайловны) гармонично сочетались в ней с пленительной женственностью. При всей своей учености, при всех своих деловых качествах она умела оставаться женщиной. Женщиной красивой и обаятельной.
Заведование кафедрой оптики и спектроскопии со дня ее открытия в 1938 году, заведование лабораторией, числившейся в СФТИ под разными названиями: фотоэлектрической, электронных явлений, фотохимической. Преподавание, научная работа. Разве мало для одного человека? Ей было мало.
Она активно участвовала в организации нового Сибирского физико-технического института, в частности выбирала и покупала дома для будущих сотрудников института. Работала в Менделеевском обществе, читала лекции от общества «Знание». В военные годы участвовала в работе Комитета Ученых, вела кружок текущей политики для лаборантов СФТИ. Была депутатом Томского горсовета, депутатом Новосибирского областного совета от города Томска. С 1939 года Кудрявцева -- декан физмата ТГУ, с 1944 года – проректор университета по научно-исследовательской работе.
В 1949 году приказом министерства профессор Кудрявцева переводится в Казахский университет. В начале января 1950 года выходит правительственное постановление об открытии в городе Алма-Ата физического института Академии наук. По этому постановлению директором и организатором нового института должна стать профессор Вера Михайловна Кудрявцева.
Она ждала этого назначения… и узнала о нем за несколько дней до смерти. 14 января 1950 года Вера Михайловна умерла. Осенью ей исполнилось пятьдесят лет. Только пятьдесят! Впереди открывались грандиозные перспективы, ожидали воплощения новые идеи. Она ушла из жизни на пороге исполнения своих планов, надежд и стремлений. Молодой и энергичной. Ушла на взлете.